Он не знал, как так вышло… Не мог понять, когда эта чертовка смогла утащить его остывшее сердце. У него не укладывалось в голове, как такое вообще могло произойти. Но это все равно случилось, вопреки законам и правилам – священник влюбился в ведьму…

Он увидел ее впервые, когда ее вели по площади. Он много видел ведьм – и скорченных старух, и молодых женщин, и даже маленьких девочек. И все они кричали, брызгали слюной, орали неразборчивые проклятия. Но она… Она поразила Улькиорру, молодого священника приходской церкви. Когда ее вели по площади – грязную, избитую, закованную в кандалы, она улыбалась. Ее длинные рыжие волосы развевались по ветру – от этого немногочисленные прохожие шарахались от нее, как от прокаженной. Серые глаза смотрели с глубокой грустью и сожалением, а ее улыбка… Грустная, легкая, тихая. 

Он запомнил ее такой – идущей босиком по грубой холодной земле, смотрящей грустно и без намека на злость или отчаяние. И запомнил, как тяжелые кандалы оставляли кровавые следы на тонких, хрупких запястьях…

Улькиорра перестал спать. Ночи напролет ему снилась она – ведьма, которую он видел на площади. Ему казалось, что она смотрит на него из ночной тишины – своими серыми, грустными глазами. В отблеске свечей священник видел пламя ее волос – рыжих волос ведьмы. Он побледнел еще больше, под глазами залегли круги. Улькиорра перестал есть, и целыми днями пропадал в келье, за молитвой. Священник раз за разом просил избавить его от ведьминого наваждения, но каждый раз, выходя из церкви, он вновь вспоминал знакомый до боли образ идущей по камням девушки…

Через несколько дней его попросили наведаться в городскую тюрьму и очистить душу ведьме, что должна сгореть завтра на рассвете. Улькиорра, не мешкая, направился в город. Здание тюрьмы невозможно было перепутать с чем либо еще. Оно казалось абсолютно черным, а от тюремных решеток веяло страхом, болью и кровью, пропитавшей каменные стены. Стражник проводил Улькиорру по мрачному, освещенному придушенным светом факелов коридору вниз, к темницам. Священник поморщился – отсыревший воздух подземелья проникал в легкие, обволакивал, мешая дышать. Наконец мрачный, угрюмый стражник отомкнул тяжелую дверь, и Улькиорра обомлел.

В маленькой, тесной камере, свернувшись калачиком на соломе, спала Она. Та самая девушка, преследовавшая Улькиорру все последнее время. Ее волосы разметались по полу, перемешиваясь с соломой. Грязное рванье, служившее ей одеждой, совсем не спасало от могильного холода темницы – тонкая, белая кожа покрылась мурашками. Руки ведьма подложила под голову, и у священника перехватило дыхания от этого простого, по-детски наивного жеста. Даже во сне она улыбалась – счастливой улыбкой ребенка. Будто это не она лежит на ледяном полу тюремной камеры, и будто это не ее ждет смерть.

Улькиорра шагнул к ней, присел. «Она совсем ребенок», - ужаснулся он, - «И завтра она умрет». Священник осторожно коснулся ее лба – тонкие холодные пальцы ласково, невесомо провели по коже ведьмы. Девушка заворочалась, медленно открыла глаза. Улькиорра резко встал и отошел. Его словно ударило током – именно так он почувствовал на себе ее мимолетный взгляд, брошенный случайно. Он холодно сказал ей:

- Женщина, я здесь, чтобы очистить твою душу перед смертью. 

Она грустно улыбнулась, садясь на соломе и обхватывая колени руками:

- Так я все-таки умру? Жалко… - ее фраза ошеломила Улькиорру. Как будто она говорила не о себе, а о ком-нибудь другом. В ее словах звучала непередаваемая печаль, но так можно было бы жалеть о смерти другого человека. Не о себе.

- Конечно, умрешь, - ответил он беспристрастно, - ведьмы должны гореть, чтобы очистить душу от всех своих грехов.

Девушка покачала головой, но промолчала, отворачиваясь и глядя в стену. Священник начал читать молитву, изо всех сил стараясь сосредоточиться на тексте. Ведьма совершенно спокойно слушала его, изредка пристально вглядываясь в его глаза. Она слушала его серьезно, вдумываясь в каждое слово молитвы. Не кричала, не билась в истерике, не призывала Сатану… Улькиорра был совершенно сбит с толку. Закончив молитву, священник собрался было уходить, но не удержался и задал мучащий его вопрос:

- Неужели тебе не страшно? Ты не боишься меня, женщина?

Она удивилась и весело замотала головой:

- Нет. Зачем мне тебя бояться? И пожалуйста, зови меня Орихиме. Так меня звали…

Улыбка на ее лице дрогнула, как и голос ведьмы. Словно она держалась из последних сил. Улькиорра кинул на нее последний взгляд – и наткнулся на изуродованные, изодранные в кровь запястья. И на тяжелые, грубые, испачканные кровью кандалы… Священник поспешно отвернулся и вышел, стараясь забыть. Забыть ее тихий голос, забыть ее серьезные серые глаза. Забыть, какой невыносимой тоской была пропитана ее улыбка. И забыть тонкие струйки неестественно темной крови, стекающей по хрупким запястьям…

Придя домой, Улькиорра встал к окну. Из его кельи была отлично видна площадь. Там уже возводили костер для ведьмы. Для нее, для Орихиме. Улькиорра вспомнил, каким было ее лицо, когда она назвала свое имя. «Так меня звали…», - тихо проронила она. Улькиорра встряхнулся и с изумлением понял, что уже наступила ночь. 

Его словно перемкнуло – перед глазами вновь мелькали обрывки воспоминаний – она идет по площади, она слушает его молитву, она спит на полу, она еле сдерживает слезы, она… Она. Священник вдруг понял, что не может позволить ей умереть. Улькиорра сорвался с места, уносясь в ночь.

Быстро бежать по ночному городу… Он был как в тумане, мысли спутались, перемешались… Улькиорра смутно запомнил, как нашел пустую телегу, почти не запомнил, как торопил лошадь, как догадался оставить телегу неподалеку от тюрьмы. Вскоре должно было рассвести, и Улькиорра отчаянно торопился. Он не помнил, как устранил стражника, не помнил, как выхватил у него ключи. Вниз, к знакомой камере… Дрожащими пальцами вставить ключ в замочную скважину, рывком распахнуть дверь… Она лежала на спине, но не спала. Пустыми, безжизненными глазами смотрела в потолок, раскинув руки. Священник быстро подошел к ней, с минуту повозился с оковами на тонких руках. Наконец, цепи с глухим стуком упали на пол, а он подхватил ее на руки. Девушка перевела на него отсутствующий взгляд и резко дернулась. Глаза ее прояснились, теперь она смотрела со страхом и непониманием.

- Вы… Что вы… - пролепетала ведьма, вяло отбиваясь. Священник не ответил, вынося ее из камеры и мчась к выходу. 

Улькиорра положил ее в телегу, укрыл своим плащом. Девушка закуталась в него, постепенно отогреваясь. Священник резко встряхнул поводьями, и они тронулись. Прочь из города, подальше от тюрьмы и готовящегося костра… Улькиорра напряженно следил, как они выехали из города, и направил лошадь дальше, по торговой дороге. Девушка в телеге не двигалась, лежала, укутавшись в его плащ и тихо сопела. Улькиорра поражался себе – только что он спас от костра ведьму. Он, священник, теперь везет эту самую ведьму подальше от преследования и тюрьмы. Улькиорра не мог понять, что с ним твориться. Не мог понять, когда, в какой момент она смогла забрать его сердце себе. Смогла отогреть его, заставить биться, обливаться кровью. Эта девушка была… Необыкновенной. Она смогла за столь короткое знакомство растормошить его, ничего при этом не делая. За столько короткое время рядом с ней он пережил целую гамму эмоций – удивление, страх, беспокойство, жалость, тревогу, досаду, ошеломление… Он тонул в этих чувствах, терялся среди них.

- Зачем? – ее тихий голос заставил его вздрогнуть. Улькиорра резко остановил телегу, поворачиваясь к ней. Девушка сидела, укутавшись в его плащ. Рыжие волосы волнами струились по черной ткани, создавая яркий контраст. Она смотрела без улыбки, с тихой настороженностью, а серые глаза были предельно серьезны.

- Зачем ты меня спас? – она заглянула прямо в его глаза. Улькиорра вздохнул, а затем пожал плечами:

- Не знаю. Ты нужна мне, и я не хотел, чтобы ты умерла, женщина. Орихиме…

Ведьма прерывисто вздохнула, услышав свое имя. Ее губы задрожали, и по щеке сползла одинокая слезинка. Священник ласково улыбнулся и, наклонившись, стер слезы, проводя ладонью по теплой щеке. Она неожиданно прижалась к нему, вздрагивая и всхлипывая. Улькиорра погладил ее по голове, как маленькую, успокаивая. Не смотря ни на что, ему была нужна эта ведьма. Рядом с ней он жил, чувствовал, что живет. Эта чертовка изменила его жизнь, перевернула ее с ног на голову. И он был несказанно благодарен ей за это.