Глава 38. Большая игра. Часть 3. Акт первый. До начала спектакля осталось еще полтора часа, но уже сейчас было трудно свободно пройти между бесчисленных карет и экипажей, принадлежащих сливкам общества Фиора. Маги и аристократы, казалось, устроили негласное соревнование, пытаясь блеском собственного золота и величия ослепить соперников. Все действо настолько было пропитано враждебной энергией, что дети, сбежавшиеся со всего города посмотреть на это необычное действо, стремились скорее покинуть театральную площадь.
- Я их понимаю, - Венди тяжело вздохнула и оторвала взгляд от высокого служителя Совета, который нежно улыбался супруге, но, как только она отворачивалась, посылал страстные взгляды леди в синем платье: – Мне кажется, они вообще не для спектакля приехали!
Компания, устроившаяся на балконе театра, согласна закивала.
- Обычное дело, - Ив, разыгрывая из себя воплощение мирской скорби, печально прикрыл глаза: - Хотя общество внешне не сильно изменилось за время вашего отсутствия, люди стали черствее, что ли, - блондин, обворожительно улыбнувшись, аккуратно вынул из рук сидящей рядом Лисанны бинокль и вручил его воздушной драконице. – Так мало справедливости осталось в нашем мире!
- Ну, все, ты мне надоел! Марш отсюда! – Кана, уже переодевшаяся в костюм восточной танцовщицы для роли Гайде, схватила неудачливого похитителя женских сердец за шиворот и выставила за дверь комнаты. Только убедившись, что один из Пегасов ушел, гадалка поманила к себе младшую Штраус. Та, немного ошарашенная поведением подруги, осторожно приблизилась к ней и присела на диван.
- И что ты творишь?! – Альберона уже три дня не употребляла алкоголя, поэтому ее настроение нельзя было назвать стабильным. – Он же к тебе клинья подбивает, а ты только сидишь и на его слащавую улыбку-наживку смотришь! А как же Бикслоу? Прошла любовь?
- Вот глупости сейчас говоришь, - неуверенно возразила волшебница, прекрасно понимая, что дочь Гилдартса читает ее как открытую книгу. – Да и какая любовь! Нужная я ему, как же!
Кана лишь покачала головой. Появление второго Лаксаса, кидающегося на каждого по поводу и без повода, ее не сильно радовало, а именно таковым станет кукловод, если еще хоть раз увидит Ива рядом с юной метаморфой. Настоящий собственник!
- Ой! – с балкона послышался вскрик Венди, сопровождающийся треском разбитого стекла.
- Что случилось?! – девушки сразу же оказались около подруги и посмотрели вниз. Там, прямо под балконом, лежал разбитый бинокль.
- Простите, - пробормотала девочка, - мне показалось, что он резко стал очень холодным, и я его выронила.
И хотя следовало бы сообщить старшим, что перед тем, как обронить прибор, она разглядела в толпе серебристую шевелюру Леона, смущение не дало этого произнести.
***
- Благодарю за оказанную честь, - Макаров сдержанно склонил голову перед правителем королевства и его свитой. Облачившись в наряд Богоизбранного мага, старик, несмотря на свой малый рост, как будто возвышался над этими шакалами, пришедшими поглазеть на бесславную кончину сильного противника. Король играл роль вожака этой кровожадной стаи, хотя пока не выражал желания нанести последний удар. Как и Мастер Хвоста Феи, он умел ждать и ценить каждое мгновение долгой жизни.
- Могу я задать один вопрос? – маг выделил интонацией «один», сказав это, когда большая часть многочисленной свиты в одинаковых темных плащах уже отошла от своего властелина. Остались только самые проверенные, те, кто, по мнению Мастера, позорили само звание Советник. Рядом с повелителем Фиора тенью скользили Салазар и Калипсо, и вопрос старика не остался без их внимания.
- Если повелитель сочтет это за дерзость, - промурлыкала женщина, продолжая играть с крупным сапфиром на своем пальце, - я не отвечаю за последствия. Макаров лишь снисходительно улыбнулся и, получив одобряющий кивок от собеседника, на дне глаз которого плескалось любопытство, продолжил:
- Прошу извинить, - но в голосе скорее был вызов, чем раскаянье. – Я всего лишь хотел узнать, прибудет ли ваша супруга? Королеве нездоровится?
Фауст изменился в лице, но все же снизошел до ответа:
- Королева Легодема вряд ли почтит нас своим присутствием, так что не заставляйте нас и других ждать, - холодом его приказа можно было убить. Макаров, почувствовав вокруг себя движение магических потоков, лишь усмехнулся.
«Чего же ты так боишься Фауст? Неужели уже и супругу стал подозревать в заговоре?»
Но вместо озвучивания своих мыслей старший Дреер подошел к краю балкона и поднял руку в жесте, понятным лишь истинным Феям.
- Это сигнал! – Мираджейн, предводительница всех танцоров обвела обеспокоенным взглядом друзей.
Маги трех союзных гильдий стояли рядом, как братья, готовые вступить в схватку за жизнь. Позади них, тесно прижавшись друг к другу, Джерар, возможно в последний раз в жизни, обнимал Эльзу. Даже Лаксас, который всегда злился от таких сцен, не торопил обреченных на расставание, понимая драматичность ситуации.
Наконец, Скарлетт сама отошла от мужчины, подтверждая свою готовность к началу действа. Заиграла увертюра, для записи которой Хибики собрал прекрасную команду музыкантов из собственных друзей, танцоры выстроились в ряды, готовясь к самому главному испытанию за последние три месяца. Все заметалось, подчиняясь волнующей мелодии. В зале же наоборот установилась тишина предвкушения.
- Ну, Ледышка, не подведи! – крикнул Нацу, подбадривающе хлопнув друга по плечу. – Облажаешься - и нам конец!
- Помолчи, узкоглазый, - Грей вернул прикосновение другу и надвинул синюю карнавальную маску. Тоже сделали и все присутствующие. – Сам не забудь вылезти вовремя! Пошли!
Брюнет послал обнадеживающую улыбку Джубии, которая от волнения чуть не повредила хрупкую маску, и поспешил на сцену в сопровождении большей части танцоров.
Заиграла музыка первой песни, совсем не совпадая своими мажорными аккордами с настроением в душах оставшихся.
- Забавно, - Лаксас проводил уходящую Эльзу взглядом и повернулся к бывшему врагу.
Джерар все еще был бледен после недавнего нападения, но держался достойно. Его глаза, в темноте кулис казавшиеся черными, были холодны, лицо сосредоточенно, но все же мужчина услышал произнесенное слово.
- И что же в этом забавного?
- Я не чувствую радости. Скорее наоборот – некое разочарование, - маг молний внимательно прислушивался к пению соратников, чтобы не пропустить момент, когда ему нужно будет материализоваться на одном из балконов декорации, но его мысли как всегда были далеки от действительности. – Жаль терять сильного противника.
- Мне тоже, - кивнул Джерар и в знак примирения протянул руку. – Ты же помнешь свое обещание? Не оставляй ее в первое время.
- Куда же я денусь? – поправив маску, чтобы собеседник не видел улыбки, промелькнувшей на изуродованном шрамом лице, Лексус сделал шаг вперед и пожал протянутую руку, тем самым убив вражду.
- Вот так-так, какое интересное зрелище! – Гажил черной тенью правосудия скользнул к мужчинам хищно скалясь. – А я-то пять тысяч драгоценных поставил на то, что вы так и не поговорите! Дреер, - металлический убийца драконов поманил молниеносного к себе. – Нам пора. Мастер просил напомнить, что мы должны быть на разных балконах через, - он сверился с часами, - две минуты.
Лаксас лишь оскалился и быстро пошел к лестнице: времени осталось действительно мало.
- Постой, Дреер! – Редфокс снова остановил блондина, чем не добавил ему сдержанности. – Что-то не видно твоего хвостика? Неужели прогнал свою единственную поклонницу? – молния ударила в нескольких сантиметрах от лица воинственного черного дракона.
- Черт, промазал, - Лаксас обнажил удлинившиеся клыки. Немного успокоившись, вожак продолжил: - Ты ведь не для этого пришел?
- Нет, - подтвердил Гажил и загадочно улыбнулся: – Один запах из зала показался мне крайне интересным. И прошу тебя, не шмыгай носом, когда выйдешь на сцену. Дам отпугнешь!
«Запах? - Тая, никем не замеченная, пряталась в нескольких метрах от магов и чуть не закричала от радости. – Все-таки он жив! Он пришел!»
К несчастью девочки, маг молний лишь пожал плечами и ушел.
- Мастер, - златовласая колдунья прислонилась к стене и заплакала, вслушиваясь в музыку. Неужели человек, который сохранил ей жизнь - здесь?!
За стеной слышалось пение и крики – это Эльза в роли Мерседес узнала в графе своего возлюбленного. Нужно было уходить.
Фауст замер. Вот он его враг, который так и не сможет до конца узнать, какую серьезную опасность он представляет для трехсотлетнего короля. Сейчас, находясь в обличие старика, могущественный колдун не мог выразить свою радость, но он уже предвкушал, как будет вызывать эту душу из мира мертвых и раз за разом рассказывать историю неудач человека по имени Джерар Фернандес.
Их глаза встретились как тьма и свет на рассвете, но это был не завораживающий миг рождения новой жизни, а холодное пронизывающее прикосновение длани смерти.
- Эдмон! – закричала девушка, и связь оборвалась.
Спектакль продолжался. Внимание короля привлек юноша в синем костюме. Брюнет медленно шел по сцене, позволяя публике насладиться необычной иллюзией, которая совсем не являлась таковой. Фауст чувствовал, что за кулисами прячется очень сильная волшебница водной стихии, которая мастерски создала непрозрачную стену воды и заставляет ее принимать очертания кораблей, людей каких-то пейзажей, появляющихся в ее голове.
- Она воскликнула: "Эдмон!", - наконец Грей решился начать рассказ. Наполняя голос скорбью и болью, он больше не останавливался, придавая уверенности тем, кто сейчас стоял за кулисами: - Эдмон Дантес пропал, сгинул двадцать лет назад и не зачем вспоминать сейчас это имя. Дамы, казалось, боялись лишний раз взмахнуть веером, чтобы случайно не пропустить ни одного слова понравившегося красавца, а когда он запел, забыли как дышать:
Вроде каждому ясно на этой земле, Что за осенью время настанет зиме, А за вешними днями и лето пройдет, И всему обозначен свой срок и черед...
Что-то было, сияло, пылало и жгло, Ну и все - отболело, остыло, прошло, И ушло, и уже не повторится впредь, Бесполезно скорбеть и не надо жалеть, И не надо, не стоит жалеть...
И всё равно в душе твоей Живая память прежних дней Всё возвращает как назло И вновь волнует и тревожит Всё, что давно уже прошло, Всё, возвращает как назло Живая память прежних дней И уж ничем помочь не может!..
Все равно не исправить уже ничего, От беды не избавить уже никого, И не стоит на чудо надеяться зря: Не бывает апреля среди января, И не стоит надеяться зря...
Всё равно не исправить уже ничего... От беды не избавить уже никого...
Грей пел, а слезы на глазах Эльзы, которые так хотели вырваться из плена красивых глаз, не увидели свет. Девушка лишь тряхнула головой и, пробормотав последние слова песни, использовала перевооружение. Теперь она была готова предстать перед публикой в том самом платье, в котором встречала Джерара в такой далекий день. Солнце, море, пристань и конвой, рассказывающий о страшном приговоре.
Сейчас будет то же самое. Встреча влюбленных на пристани, радостный праздник в честь возвращения Эдмона и их помолвки, так сильно напоминающая ту шумную попойку в первую ночь в Хвосте Феи, и конвой, который навсегда разлучит две половинки одного целого. Игра продолжалась, и улыбки не сходили с лиц магов. Уходить нужно достойно.
Казалось, волшебники решили вложить собственные души в партии. Неподдельная радость и крики о помощи, переплетались с отчаянием узников, коварством и ненавистью, которая молниями вырывалась из Лаксаса. На первых рядах люди боялись пошевелиться, ведь это могло разрушить ту изумительную картину, каждый штрих которой был чувством, испытанным актером в своей жизни. Зрители не могли оторвать взгляда от страданий несчастной Мерседес, некоторые плакали, но тут же их лица наполнялись презрением, когда на сцене появлялись Фернан и де Вильфор. Та ария, названная «Таков наш век», вызвала столь противоречивые мнения в сердцах зрителей, что стала главной темой дискуссии во время антракта. Разумеется, никто из правящих кругов в ней не участвовал.
***
Перед театром не было ни одной живой души. Только странная женщина на черном неоседланном жеребце, на котором даже не было сбруи, стояла перед зданием, как будто чего-то ожидая.
- Пойдем, друг мой, скоро его последний выход в первом акте, - Легодема нежно провела по шее своего хранителя и решительно начала подниматься по лестнице. – Кажется, это будет нечто грандиозное. Да и следует королю сообщить, что его шпионы отвратительно работают! Так бездарно снотворное мне в чай уже давно не подсыпали!
Сопровождающий согласно мяукнул, а королеве ничего не оставалось кроме как взять на руки перевоплотившегося в черного кота мага.
***
Счастливая улыбка играла на губах Джерара. Он только что выбрался из тюрьмы и оказался на корабле контрабандистов, его новых верных, но беспощадных друзей.
Джубия, как всегда перестаралась, и мужчине по-настоящему пришлось плыть по залу, оркестровая яма которого случайно заполнилась водой, а в проходах между рядом текли спокойные реки. К счастью, девушка-дождь вовремя поняла свою ошибку, и гости остались сухими.
Осталась всего одна песня и можно будет отдохнуть. Свет погас немного неожиданно, давая актерам возможность привести себя в порядок для последнего выхода в первом акте. Как призрак, в центре сцены появился Макао, исполняющий роль аббата Фориа и произнес:
- Ты в этот мрачный мир пойдешь как светлый луч! – фраза, которая шла с Фернандесом всю его жизнь, но так и не сбывшаяся. Это был сигнал для ненависти, живущей в душе бывшего мага. «Пора пробудиться!»
Столб света, подобно стене огня взлетел к самому потолку высокого купола театра, одновременно наполняя помещение дымом и постепенно становясь тускнее. Джерар оказался на том же месте, где секунду назад стоял Макао, а позади него находились носищики-контрабандисты, нагруженные сундуками с крохотного острова Монте-Кристо.
Но не столб света поразил публику. Лишь заглянув в глаза загадочному актеру, девушки вздрагивали и старались прижаться к кавалерам, которые, в свою очередь тянулись к шпагам и пистолетам. В черных глазах Джерара Фернандеса была лишь ненависть, обращенная на одного конкретного человека – короля Фиора. Делая один шаг за другим, он все сильнее упивался жаждой мести.
Я в этот мир приду, как грозный трибунал, И напишу "позор!" на лбу его бесстыжем! Да, я сполна воздам тому, кто был унижен. Но я стократ воздам тому, кто унижал!
Покуда зло царит, не ведая преград, Покуда грех прикрыт личиною лукавой, То пусть же на земле его настингнет ад, И это МНЕ дано служить небесной карой!
Боже правый, благодарю! Я исполню волю Твою!
Танцоры, сопровождающие Джерара в этой сцене, также поддались эмоциям своего предводителя. Обратившись истинными дьяволами в человеческих обличьях, они готовы были, казалось, наброситься на зрителей, но что-то сдерживало их пыл, заставляя повторять отточенные движения, демонстрируя полуобнаженные тела.
О, золото земли! О, дьявол наяву! Орудие греха, награда словоблудья! Пришла пора звенеть во славу правосудья, Не обходить закон, а помогать ему!
И не взывай, палач, к защитникам своим, И не надейся, вор, на купленную милость: Здесь нет земных судей, здесь - Божья справедливость, И будет приговор как смерть неотвратим!
Свет моргнул еще раз и тут что-то изменилось. Бывший маг опустился на колени, хотя такого не планировалось, и смотрел в одну точку. На балконе, как сам потом рассказывал Джерар, он увидел женщину. Не злую, не добрую, ужасно одинокую и ждущую чего-то. Такую, какая приходит в детстве во сне.
Боже правый, благодарю! Я исполню волю Твою!
Боже правый, благодарю! Я исполню волю Твою!
Это были единственные слова, которые смог произнести уставший мужчина. Первый акт был закончен. Глава 39. Большая игра. Часть 4. Встреча во время антракта. Занавес опустился, но Джерад так и не отвел взгляда от той точки, где несколько минут назад он увидел призрака из собственного сна. Как наяву услужливая память рисовала образ Ночи Потери – так маг окрестил то страшное время, когда он потерял своего наставника Лилиана Сорда. Тогда впервые юный Фернандес остался один среди пугающих стенами тюрьмы, за которыми томились такие же несчастные дети, как и он. Будущий Богоизбранный долго не мог забыться в тревожном сне, оплакивая человека, заменившего ему семью, но потом усталость все-таки взяла верх над измученным сознанием.
Вот тогда-то Джерар впервые увидел ту леди. Прекрасная и юная, она спустилась к нему с небес, как ангелы-хранители, в которых мальчик до этого не верил. Молодая женщина заботливо гладила ребенка по голове, успокаивая и утверждая, что его друг теперь в лучшем мире, где нет ни горя, ни печали.
После она пришла еще один раз, в ночь, перед тем как волшебник, будучи еще ребенком, не смог сопротивляться черной магии и потерял себя. Ныне беспомощный маг до сих пор помнил, как блестели слезы на глазах синеволосого ангела, хотя прошло больше шестнадцати лет. Так много и одновременно так мало, но это было время, за которое женщина больше ни разу не посетила его.
«Пришла попрощаться?» - сам себя спросил Джерар, поднимаясь.
На сцене кроме него не сталось больше никого. Даже странно было ощущать себя наедине с собственными мыслями, но мужчина был уверен, что так будет лучше. Он сам попросил друзей оставить его на время. Уж слишком тяжело было видеть, как маги прячут обеспокоенные, внимательные взгляды за наигранными улыбками и шутками. Глаза выдавали хвостатых с головой, да и врать они не умели.
«Ничего. Они сильные, они справятся», - Фернандес вышел за кулисы и остановился, вслушиваясь в тишину коридоров.
Почему-то не хотелось идти в гримерку, где, бывший Советник знал это наверняка, его заждался Рак – личный парикмахер Хвоста Феи, который с удовольствием согласился поработать над имиджем новоявленных актеров. И дело было даже не в страхе из-за недавнего нападения – явного предупреждения, чтобы Богоизбранный не делал ничего лишнего.
«Я трус, - синеволосый парень вздохнул и все-таки заставил себя пойти по ненавистному коридору. – Я просто боюсь надеть костюм, в котором мне суждено умереть…»
Эхо от его шагов гулко раздавалось во всех концах коридора, но вместо этого звука Джерар все отчетливее слышал стук двух сердец – собственного и Эльзы, которая стояла за поворотом, прислонившись к стене и не решаясь подойти к другу детства, - и громкие щелчки на запястьях. Цифры, уставшие от однотипной работы, все еще добросовестно следовали друг за другом, но скоро все будет кончено.
В воздухе витал приятный аромат духов воительницы и кошачьей шерсти. Вот только Джерар слишком поздно вспомнил, что иксиды оставались во время представления в зале, наблюдая за публикой, а в гримерки даже не заходили.
Бывший маг отчетливо ощутил холодное прикосновение кожаной плети, обвившейся вокруг его горла. Вцепившись в нее мертвой хваткой, Фернандес изо всех сил рванул ее, не давая сомкнуться в более тесное кольцо и сломать шею, но владелец смертоносной игрушки явно не собирался сдаваться. Сила, с которой плеть сжималась, казалось, подпитывалась ненавистью хозяина и его помощников.
Кстати о них. Стремительным прыжком в сторону, Джерар с трудом увернулся от крупной пули, стремящейся поразить его прямо в сердце. Звуки, краски, ощущения – все перемешалось в узком коридоре. Где-то мелькнуло алое платье Эльзы, но в мгновенье ока оно сменилось серебристым доспехом и длинным мечом.
Горе-снайпер вскрикнул от удивления и тут же был повержен – оказался придавленным огромным шитом к полу. Но узнику от этого легче не стало. Плеть продолжала сжимать горло, от чего темнело в глазах. Джерар чувствовал, что начинает задыхаться, но не сдался даже тогда, когда в игру вступил третий убийца. Высокий стройный парень в длинном легком плаще, подобные которому обычно носили в прибрежных городах, осторожно подбирался к своей жертве, держа в руках несколько серебристых карт-ножей. Эльза, которая сейчас нагнулась над побежденным противником не замечала надвигающейся угрозы, а про удавку на шее мужчины как будто забыла.
- Нет! – из последних сил Богоизбранный рванулся от летящей в него карты, которая все-таки поранила его плечо. На шее почему-то стало очень горячо, а нападавшие - тот, что промахнулся, и другой, скрывающийся под потолком в темноте – замерли в нерешительности.
Внезапно путы исчезли, поддавшись пламени, вырвавшемуся из феникса на шее Джерарда, и он смог вздохнуть свободно. В ту же секунду Скарлет вскинула голову и бросилась на врага. Морок с ее глаз спал, и теперь ими завладела первобытная ярость. Мужчина закричал, и, если бы не его напарница, отразившая неистовый удар коротеньким клинком, он вполне мог бы отправиться к праотцам.
- Довольно, Эльза! – холодно проговорила нападавшая и откинула капюшон. Большие темные глаза пронизывали насквозь бывших друзей, целясь им прямо в сердце, чтобы причинить как можно больше боли. – Мы видели достаточно.
Мечница медленно переводила взгляд с одного противника другого. Три фигуры, стоящие перед ней, действительно были ей слишком дороги. Вот Миллиана – улыбчивая подружка, которая так сильно любит кошек и которой во время последней встречи пришлось лгать. Рядом с ней стоит Волли и смотрит волком, а по центру, скинув теперь уже бесполезный капюшон, тасует карты названный брат.
- Здравствуй, сестренка, - почему-то теперь это нежное обращение не вызывает той теплой улыбки, что раньше. Сейчас перед ней убийцы, которые воспользовались всеобщей занятостью и нанесли удар. Так говорил разум, но сердце слушать его не хотело.
Джерар тихо приблизился к возлюбленной и прижал к себе, не отводя взгляда от непрошенных гостей. Амулет на его шее все еще пылал праведным огнем, внушая противникам неуверенность в собственных силах. Узники Райской башни еще не забыли, насколько силен их бывший предводитель.
- Не волнуйся, - от голоса мужчины на душе стало так спокойно, что на секунду показалось, что это все дурной сон. Вот сейчас прижмется к его плечу и проснется в другой реальности, где все хорошо. Но следующая фраза разрушила всю иллюзию.
- Раз вы пришли за мной, так делайте что хотите, - хладнокровная фраза ударила по Эльзы больнее плети надзирателя. Джерар же казался совершенно спокойным. Он даже не вглядывался в лица бывших друзей, только сдержанно улыбался и ждал ответной реакции.
Примерно через минуту после начала этого изнурительного противостояния Миллиана бросилась на врага.
- Не прощу! – волшебница-кошка вложила в этот удар всю боль и ненависть, скопившиеся за эти годы. Приправленные уверенностью в предательстве подруги, они собрались на кончике острия серебряного кинжала, направленного прямо в сердце мужчине.
Но синеволосый маг оказался быстрее. Не думая о последствиях, он оттолкнул от себя Эльзу и сделал шаг в сторону неко, заставляя ее изменить траекторию движения. Но Миллиана настолько увлеклась своей ненавистью, что заметила этот маневр только, когда лезвие кинжала было перехвачено в нескольких сантиметрах от груди. Серебро с негромким хлюпаньем велось в незащищенную руку, не оставляя попытки добраться первоначальной цели, но Джерар был непреклонен.
Несмело улыбаясь уголками губ, мужчина оторвал взгляд от побелевших пальцев, и все-таки смог посмотреть в глаза своим бывшим друзьям. Вернувшаяся память моментально подсказала, что их связывает, но от этого на душе стало еще хуже.
- Я понимаю ваши чувства и, скорее всего, поступил бы так же, - Фернандес проигнорировал обильную струйку крови, которая начала стекать по его запястью. – Раз пришли за моей жизнью – забирайте, но не мне вы сделаете плохо, а Эльзе, - он указал в сторону девушки, которая так и не поднялась с пола. – Я уже нежилец на этом свете!
Шо и остальные удивленно уставились на часы жизни, не смея усомниться в словах противника. На лицах скитальцев появилось выражение такого вселенского отчаяния, что камни заплакали бы от тоски. Миллиана выронила клинок, и он со звоном упал на пол, а вместе с этим разрушилось защитное поле, не позволяющее магам Хвоста Феи услышать шум боя.
Молодой мужчина подал руку бледной Эльзе, и они, не опасаясь нападения, направились к гримерке девушки. Макияж придется восстанавливать заново.
- Джерар, - кошка, как предводитель этой небольшой команды, все-таки решилась подать голос. – Мы никогда не простим тебя за то, что ты сделал, но знай, - она тяжело вздохнула, набираясь решимости, - мне очень жаль, что твой конец будет именно таким.
Ее спутники лишь согласно кивнули. Им было слегка не по себе от того, что они чуть не совершили. Старые друзья всего-то хотели тайком пробраться в театр и поддержать подругу во время преступления, но внезапный и непонятный приступ ярости накрыл всех троих одновременно.
- Спасибо, - пара все-таки обернулась, перед тем как войти в комнату. Эльза послала им подбадривающую улыбку, ведь каждый в своей жизни делал подобные ошибки, а Джерар сохранил привычную холодность. Хотя возможно все дело было в кровоточащей ране. - Я рад, что встретил вас перед смертью. И все же он подарил им свою улыбку. Глава 40. Большая игра. Часть 5.Память прошлых дней. - Где они ходят?! – этот оглушительный возглас уже в который раз заставил поморщиться собравшихся вместе магов. Новоявленные актеры уже пять минут наблюдали за раздраженной Люси, которая нарезала круги вокруг друзей, причитая и постоянно поглядывая на маленькие изящные часы.
В любой другой ситуации над девушкой просто подшутили или предложили бы ей успокоиться, но сейчас это поведение стало заразным. Второй акт должен был начаться десять минут назад, но «некоторые очень хорошие личности», как выражалась заклинательница духов, до сих пор не соизволили появиться. Если Джерара и Эльзу, которые попросили отсрочки во времени, чтобы привести себя в порядок, еще можно было понять, то отсутствие Лаксаса и Локи, мягко говоря, настораживало.
- Царя зверей откройтесь врата! – в очередной раз взмахнув рукой, Люси вновь не получила ожидаемого результата. Ключ, как будто не хотел ей подчиняться, прикидываясь обычным приспособлением для открывания двери. – Нет, он точно издевается! Вот появится, разорву с ним контракт! – в сердцах пожаловалась девушка.
- Не надо, - немного жалобно, но больше насмешливо отозвался своевольный дух, спрыгнув с декорации. – Я вообще-то член Хвоста Феи, а значит, могу делать все что захочу. Чудесно выглядишь, - он галантно взял тонкую ладонь Хартфилии и заставил волшебницу покрутиться вокруг своей оси. – Но по мне слишком закрытое платье.
- Она что голой должна на сцену выходить? – вмешался Нацу, которому надоело это бесстыжее воркование. Остальные тоже обратили внимание на появление одного из пропавших актеров. Даже сосредоточенные Громовержцы, которые все это время перешептывались, взглянули на Локи, но, поняв, что здесь им ничего нового не скажут, вернулись к своей небольшой проблеме – исчезновению Лаксаса.
- Ты уверен, что не почувствовал оповестительного разряда, за то время, что его нет? – не унималась Эвергрин.
Девушка никак не могла успокоиться. Чтобы лучше выглядеть во время спектакля, ей пришлось попрощаться с привычными очками и заменить их специальными магическими линзами. Это маленькое изменение и так не давало ей покоя, а тут еще и пропажа друга.
- Да, Эвер, уверен, - тихо ответил Фрид, не желая привлекать к себе большего внимания. – Готов поспорить, он где-то здесь. Так говорят мне мои руны.
- Опять свои закорючки на нас понаписал? – Бикслоу рассмеялся и хлопнул друга по плечу. – Значит, надо начинать. Да, детки? – стайка кукол одобрительно загомонила, радуясь вниманию создателя. – Он придет.
- Мы не слишком долго? – в арке, озаренной лучами прожекторов, появились главные виновники этого вечера.
Эльза и ее приговоренный спутник медленно приближались к своим друзьям, боясь разрушить это мгновение. Но вот и все. Их руки разжались, разрывая тонкую нить между двумя людьми, которым столько пришлось пережить вместе. Теперь остались только Эдмон и Мерседес, которым также не суждено быть вместе.
Джерар вскинул голову и быстро обвел всех взглядом. Встретившись глазами с капитаном Громовержцев он кивнул, понимая все без слов, и быстро зашагал к месту рядом с занавесом, откуда бывший маг должен был подать знак начинать. Но на мгновение он замер.
- Спасибо, - единственное слово слетело с его губ, но оно достигло души каждого.
***
И был новый акт и новая песня, по мнению некоторых аристократов, оскорбляющая современное общество. Уж слишком откровенны были насмешки магов над публикой, а взгляды безошибочно могли сказать о ком данная строчка.
Высшее общество, развлекающееся музыкой, танцами и другими благами культуры, как первобытно ненасытное животное чувствовало, что назревает какая-то сенсация, и жаждало ее с каждым новым аккордом. Жадные, плотоядные, беспощадные глаза пронизывали танцоров, ища малейшие недостатки, но Нацу, которому выпала честь начинать акт, не поддавался искушению обжечь эти гнусные лица собственным огнем.
Как втолковывали мятежному убийце драконов, он игрушка в их глазах. Это знание лишь больше распаляло парня, и волшебник прилагал все усилия, чтобы не показать своего раздражения, выкладываясь на все сто. Это всего лишь толпа, требующая сенсации, так пусть она ее получит!
***
- Нравится ли тебе представление, моя королева? - король Фауст внимательно посмотрел на супругу, которая крепче положенного сжала веер, когда на сцене появился Джерар и отдал какие-то указания актерам в синем и красном костюмах.
Легадема расслышала лишь: «Начинаем маскарад», - и в то же мгновение быстрая мелодия сменилась нежной, но холодной песней нескольких скрипок и виолончелей, а танцоры стали двигаться плавно, изящно выгибаясь и стараясь показать вершину своей грации. Синеволосая женщина видела, как к приговоренному подошла другая героиня, которая играла не последнюю роль в спектакле, разыгранном ее мужем. Каждое касание этих двоих было настолько нежно и одновременно обреченно холодно, что волшебница утонула в собственных эмоциях, вызванных увиденным. Она не чувствовала прикосновений и ничего не слышала, только что-то оборвалось в ее душе, когда губы мужчины и женщины произнесли реплики короткого диалога:
- Однажды, я навек утратил веру в чистоту и благородство.
- Это было так ужасно?
- Да.
Эти короткие фразы разорвали какую-то нить в душе королевы, также давно утратив когда-то эту веру.
- Легадема? – старый монарх требовательно сжал кисть супруги. – Я задал вопрос? Что с тобой?
- Прости, я увлеклась, - равнодушно ответила женщина, понимая, что спутник жизни начинает нервничать от нетерпения. – Я в восхищении.
Салазар и Калипсо – вечные спутники Фауста – лишь переглянусь с повелителем, ядовито усмехнувшись. Им также не терпелось увидеть главного актера мертвым.
Но женщина запретила себе обращать внимание на этих змей в человеческом обличье. Сейчас она вглядывалась в лицо Эльзы, бесстрашной воительницы и очень многострадальной девушки, как она успела узнать. Боль и ужас, от осознания скорой потери, смешались на лице и в голосе узницы Райской твердыни. Столько живых эмоций переплелось в песне-откровении, что камень бы разрыдался от боли, но сердца слушателей были равнодушнее его.
Кто ты, голос знакомый, но кто ты? В прошлом затаенный, но кто ты? Я не знаю, я боюсь найти ответ. Режет, как ножом, предчувствие режет, Сердце моё лезвием режет Между тьмой и светом, между да и нет.
Прошлое не повторится, Все забыть или забыться не могу.
Сделай, что-нибудь, прошу тебя, сделай И не искушай меня верой, Не терзай, не мучай, не томи меня. Кто ты, взгляд твой словно выстрел, но кто? Кто ты, Монте-Кристо, но кто ты? Я не знаю, я боюсь узнать тебя...
Свет погас, скрывая аловолосую девушку во тьме и давая ей сбежать от аплодирующего зала. Перед глазами до сих пор стояла картина, навеянная фразой Люси: «Вспомни то чувство, которое ты испытала, увидев его впервые после разлуки».
Да, Эльза помнила тот день. Каждая мелочь врезалась в сознание, как болезненная рана, которая больше никогда не покинет ее тело, обернувшись уродливым шрамом на сердце. Вот человек, похожий на синеволосого мальчика из прошлого, отстраняется от колонны и с испытывающей улыбкой подходит к ней – удивленной и беззащитной в тот момент девушки. А потом он наклонился совсем близко и что-то прошептал.
- Эльза? – Джерар чудом успел уклониться от материализовавшегося кинжала. Смертоносное оружие пролетело мимо, все-таки срезав несколько прядей, но не смогло отбить у молодого мужчины желание выяснить, в чем дело. Но другой оказался быстрее.
- Тебя родители не научили, что нельзя кидаться в окружающих колющими предметами, - раздался сзади как всегда безразличный голос Лаксаса. Скарлетт почувствовала, что его сильная рука больно сжала ее плечо, как бы предостерегая от новых глупостей.
- Тебя отец тоже многому не научил, живешь же! – откуда взялась эта язвительность, воительница так и не поняла. Просто захотелось, чтобы кто-нибудь почувствовал ту же боль, что и она. Могущественный маг внимательно рассматривал искаженное темными эмоциями лицо, а потом разжал хватку и ушел готовиться к выходу, не сказав ни слова.
- Прости, - прошептала запутавшаяся девушка. – Я настолько погрузилась в образ, что не смогла отличить вымысел от реальности.
- Да мне-то теперь практически все равно, - вздохнул бывший Советник, - а вот перед ним извинись…
***
Жизнь за кулисами шла вразрез с представлением. На главной сцене королевства верные друзья становились злейшими врагами и предателями, не достойными прощения. Они тонули в пороках и грехах, за которые герои рассказа вечно бы горели в огне преисподней.
Сейчас на сцене были двое: женщина, убитая горем утраты, и прокурор. Темный, как всадник смерти, он прохаживался в клубах зеленого дыма. На лице Гажила, специально состаренным с помощью грима, проступило множество морщин, придающих вымышленному служителю закона вид усталости от жизни.
Его спутница – зеленая фея на загадочном маскараде – напротив, была свежа, но печальна. Эвергрин не хотела испортить образ своею неуместной надменной улыбкой, которая так и просилась показаться публике. Вид остриженного Редфокса без пирсинга ее ужасно смешил. Постоянно отводя взгляд, девушка погрузилась в мир пьесы.
***
То была страшная ночь. Духи ветра и дождя сговорились и решили уничтожить небольшой замок, спрятанный средь гор. Но каменные стены надежно хранили своих создателей от стихии. Под защитой стен, в богато обставленных залах, были самые близкие люди той, чей крик эхом разносился по охотничьему замку.
- Еще немного, госпожа, - служанки суетились вокруг просторной кровати, поднося чистые полотенца и снадобья, призванные облегчить муки роженицы.
Но время шло, а долгожданного крика все не было. Женщина на постели точно знала, что породила новую жизнь, но ответом на ее вопросы были заплаканные глаза прислужниц и тишина.
- Большое несчастье, госпожа, - одна из девушек неуверенно склонилась перед повелительницей. – Ваш сын мертв. По приказу Его Высочества он будет погребен в усыпальнице предков.
И тогда Легадема закричала, и этот вой утраты не был сравним с тем тихим проявлением боли. То был крик ее сердца.
***
- В ту ночь вы его унесли от меня в косынке фамильной моей. И не было дня, чтоб не помнила я, как вы унесли его в ней. Покажите мне это место, ведь оно во всем мире известно только вам одному, - девушка на сцене молитвенно протянула руки к бывшему любовнику, но королева не видела этого. Только слова, так напоминающие ее собственную историю, звучали в голове. И так же, как и в ту дождливую ночь, героине не позволили увидеть своего ребенка. | 
